подписи стоят под многими предписаниями ВРК о репрессивных действиях в сфере его основной компетенции — агитации и пропаганды:

«По постановлению Военно-революционного комитета газета “Русские новости дня” за напечатание в № 75 от 18/11 воззвания бывших министров закрывается».

«Военно-революционный комитет постановляет ввиду встретившейся надобности: 1) Реквизировать типографию газеты “Русская воля” и все типографские машины и принадлежности акционерного общества… 2) Реквизировать всю бумагу, находящуюся в типографии и на складах, а также организационно-технический аппарат типографии (контора, автомобили, лошади и проч.)».

«Военно-революционный комитет предписывает конфисковать типографию, находящуюся на 3-й Рождественской ул., д. № 16, в которой печаталась газета “Гроза”».

Но были предписания и не по специальности: «Военно-революционный комитет предписывает тов. Лисичкину произвести обыск фруктовой лавки по Гороховой, 63»[209].

Это имело уже отношение к другой важнейшей сфере деятельности ВРК — хозяйственной. Перед большевиками, по словам Молотова, «встали в качестве первоочередных и совершенно неотложных такие задачи, как скорейшее увеличение самых необходимых населению продуктов и предметов промышленности. Этим задачам было подчинено все остальное. В этой исключительно сложной обстановке партия не могла ставить задач немедленного перехода к полному осуществлению социалистических принципов организации труда»[210]. Еще 27 ноября ВРК послал пятьсот кронштадтских матросов в благополучные хлебные районы. Выдавались разрешения представителям армейских частей и трудовых коллективов на «осмотр» складов и холодильников. Вскоре обнаружилось, что грабители награбленного пускали результаты своих поисков на черный рынок. Это привело к огромному всплеску спекуляции.

В хозяйственной сфере у ВРК появилось несколько предметов специализации. 8 ноября Молотов доводил до сведения ВРК, что «во время боев на Петроградской стороне разбито много стекол. Петроградский Совет обращается в ВРК с ходатайством заплатить по счету стекольщикам 1500 руб.»[211]. После этого он выдавал предписания на поставку стекла из Луги «на условиях платной реквизиции», но вплоть до исчезновения ВРК стекольный вопрос так и не решился.

Другой фирменной темой стала алкогольная. Точнее, антиалкогольная. Сухой закон, введенный в 1914 году, Ленин не отменил, но на волне вновь обретенной свободы начались пьяные погромы погребов, складов, пивоваренных заводов. ВРК со всей принципиальностью взялся за борьбу со «змием» и за пополнение бюджета. 9 ноября он постановил «реквизированное вино (30 000 ведер) вывезти за границу»[212]. 25 ноября было выпущено объявление ВРК за № 4638: «Военно-революционный комитет указывает на то, что в настоящий момент совершенно недопустимо употребление вина и спирта за исключением врачебных целей. Революционный долг и честь каждого свободного гражданина возлагает на всех нас обязанность охраны революционного порядка в городе. Председатель Молотов»[213]. Большого эффекта эти призывы не имели.

Орган, взявший власть для большевиков, прекратил свое существование 5 декабря. Молотов не был бы собой, если бы не подготовил детальный «Финансовый отчет агитационного отдела Военно-революционного комитета с 25 октября по 1 декабря 1917 г.». Приход составил 111 404 рубля 50 копеек, из коих больше всего средств выделили Петроградский совет (63 тысячи) и ПК большевиков (23 126 рублей). Наиболее крупными расходными статьями оказались выплаты агитаторам, уезжавшим в провинцию (74 884 рубля), и издание «Солдатской правды» (33 тысячи). Остаток, который Молотов вернул в кассу, составил 382 рубля 46 копеек «налом»[214]. Агитация за советскую власть в масштабах страны обошлась не так дорого (обменный курс сразу после революции был 12 рублей за доллар).

Из Смольного, больше напоминавшего уже переполненную коммуналку, Вячеслав Михайлович переселился в гостиницу «Астория», превращенную в Первый Дом Советов. Батрак замечает: «Из номера гостиницы у него стащили осеннее пальто. И он всю зиму щеголял в поношенном и потертом плаще… Но в чем он не мог отказать себе, так это в удовольствии послушать оперу Мариинского театра»[215]. В «Астории» можно было жить: там «каждый день ели мясной суп и часто конину, слегка подпорченную, но сытную… Неслыханная привилегия: отель диктаторов кое-как отапливался, а кроме того, по ночам в нем сияло освещение, ибо работа там никогда не прекращалась; он был похож на огромный светящийся корабль, возвышающийся над темными площадями»[216].

Совнархозовец

Государство диктатуры пролетариата напоминало не строгое здание классических форм, а скорее наспех сколоченную времянку, к которой постоянно пристраивались (и перестраивались) административные сооружения самой причудливой формы. 1 декабря 1917 года ВЦИК принял «Положение о Высшем совете народного хозяйства». Он получил право конфискаций, реквизиции, секвестра, принудительного синдицирования, распределения продукции и финансирования промышленности. Высшим органом, решения которого были обязательными для всех субъектов хозяйственной деятельности, был объявлен Съезд Советов народного хозяйства. Президиум ВСНХ под руководством Николая Осинского стал местом приложения сил его соратников из фракции ультралевых коммунистов — Бухарина, Ломова, Сокольникова. Другую часть руководящих работников составили рабочие и профсоюзные активисты — член Центрального совета фабзавкомов Влас Чубарь с орудийного завода, председатель профсоюза текстильщиков Ян Рудзутак и др. Теоретическое руководство осталось за радикальным левым экономистом Юрием Лариным, которому принадлежало авторство идей форсированной национализации, главков, совнархозов, совхозов, Госплана, непрерывной рабочей недели, отказа от признания внешних долгов, отмены денег и т. д. Ричард Пайпс замечал: «Этот полупарализованный, страдавший страшными болями инвалид, мало известный даже специалистам, может по праву считаться автором уникального в истории достижения: вряд ли кому-нибудь еще удавалось за невероятно короткий срок в тридцать месяцев пустить под откос экономику великой державы»[217].

23 декабря 1917 года ВСНХ принял положение о создании своих структур на местах — областных СНХ, которые должны были руководить экономикой нескольких смежных губерний. В январе 1918 года при Петроградском совете был образован Совет народного хозяйства Северного района (СНХ СР), который действовал «в пределах Петрограда с дальнейшим присоединением к нему ряда губерний и северных районов (Олонецкой, Псковской, Новгородской, Череповецкой, Архангельской и Вологодской губерний и Эстонии)»[218]. Учредительное собрание СНХ СР состоялось 19 января. На нем был выбран президиум из пяти человек: Молотов, Пылаев, Иванов, Кактынь и Васильевский. Так недоучившийся студент экономического отделения Политехнического института получил возможность применить свои знания на практике, руководя хозяйством крупнейшего экономического региона. На долю одного Петрограда приходилась четверть промышленного производства страны.

На следующий день после создания СНХ в газетах появились сообщения о том, что фабрично-заводские комитеты могут обращаться в него по всем вопросам состояния предприятий и организации производства. «Тотчас же в Совнархоз потянулись представители фабрик и заводов. В маленькой комнатке в Смольном, где находился товарищ Молотов, постоянно толпились сотни людей»[219]. Позднее СНХ переберется в собственное помещение — в дом 2–6 по набережной Тучкова, где Молотов занимал комнату 123, как явствует из его личного бланка.

За создание новых